"Утром" - так здесь называли время, когда всех поднимали на работу, - "утром" заскрипела дверь, ввалились два орка - один с котлом какого-то варева, другой приволок два каравая серого хлеба, тяжелого и сырого, как глина, и большой кувшин воды. Воду всю отдали Гвиндору - остальные только губы омочили. Есть он не мог. Вскоре дверь снова заскрипела, появился огромный орк с бичом.
- На работу, вы, гниды ползучие!
Узники покорно двинулись к дверям.
- А этот чего разлегся? - орк направился к Гвиндору. Тот эльф, что сидел над ним ночью, встал на пути у орка.
- Его принесли вечером. Сказали, на работу не гонять, пока не отлежится.
- Врешь ты все! - свистнул тяжелый бич, эльф пошатнулся, едва устоял на ногах. - Сказано: на работу всем выходить! А кто тут больной-увечный, тех на свалку!
- А вот попробуй! - спокойно ответил эльф. - Этот пленник, между прочим, очень силен, и мастер искусный. Загубишь его - отправишься на корм волколакам.
- А че ж его в общую сунули, ежели он мастер искусный? - рявкнул орк, но уже как-то неуверенно. - Ладно, пусть валяется, дракон его сожри. Ну, пшел! - он еще раз стегнул эльфа бичом, тот бросился к двери, орк вышел за ним, дверь захлопнулась.
"Неужели и к этому можно привыкнуть? Привыкнуть к боли... к унижению... к тому, что ты... раб, что поганый орк обращается с тобой, как... - Гвиндору не с чем было сравнивать, он раньше не знал, что можно так обращаться с живым существом. - А ведь этот эльф, он держался даже с каким-то достоинством! Значит, можно... Значит, и здесь можно остаться собой". И Гвиндор снова провалился в забытье. Еще два дня этот эльф - его звали Гилнором - не давал выгонять Гвиндора на работу. Грудью заслонял, принимал на себя удары бича - но орки отступали перед его спокойным голосом и уверенным взглядом. А по ночам (то есть вернувшись с работы - какие в подземелье дни и ночи!) Гилнор сидел над Гвиндором, поил его драгоценной водой (на второй день Гвиндор, сообразив, что из-за него вся камера второй день не пьет, попробовал было отказаться - товарищи ему такого наговорили... Гвиндор таких слов раньше не знал: у пленников Ангбанда сложился свой язык, и по-своему весьма выразительный), снимал боль легкими прикосновениями пальцев, и рассказывал. Он был странником из Дориата. Бродил по разным землям, любовался красотой мира... пока однажды не нарвался на шайку орков. Это было давно, еще во времена Великой Осады. Гилнору было что порассказать - и о здешнем житье-бытье ("Да что о нем рассказывать-то, сам скоро насмотришься...", и о своих скитаниях. Много земель повидал он, дивных и чудных. Помнил он и Дортонион - тогда еще светлые сосновые боры, а не Лес Смертной Тени, - и Ард-Гален - зеленую равнину, не спаленную еще дыханием драконов и потоками лавы, бывал он и на востоке, за Синими Горами, встречался и с дикими эльфами, и с гномами, и с людьми - и не только с эдайн, давними союзниками эльдар, но и с теми, что лишь недавно пришли в Белерианд. Гвиндор, почти не покидавший пределов Нарготронда, слушая Гилнора, даже зaбывал о боли. Но сам Гилнор слушал еще охотнее, чем рассказывал. Здесь, в Ангбанде, дороже золота и серебра были весточки с воли. И Гвиндор рассказывал, а Гилнор слушал - слушал вести о бедствиях эльдар, и слезы катились у него из глаз. Потом он, опомнившись, мягко клал руку на лоб Гвиндору.
- Довольно. Спи, набирайся сил.